«Искатели сокровищ» и другие истории семейства Бэстейбл - Эдит Несбит

Моррисона (он же соседский Альберт) с собой не взяли, так как этот пентюх, на нашу удачу, уехал погостить в Танбридж-Уэллс к пожилому крёстному своей матери, который пишет религиозные трактаты.

Сад утопал в зелени и цветах. Мистер и миссис Красный Дом были с нами милы и много шутили, и мы провели у них время самым прекрасным и замечательным образом.

И вы, вероятно, с трудом поверите, чем в действительности оказалась та штуковина из подвала, из которой Г. О. собирался сделать клетку для кроликов.

Короче, мистер Красный Дом сооружение это отчистил и подремонтировал. И миссис Красный Дом отвела нас в ту комнату, где оно теперь у них находилось, чтобы мы на него полюбовались.

Вообразите себе, оно стояло на двух таких гнутых полозьях, как у кресла-качалки. Кто-то в тёмные и далёкие стародавние времена выказал немалое плотницкое искусство, мастеря эту люльку, украшенную резьбой.

Но гораздо удивительнее другое: с тех пор как мы здесь прошлый раз побывали, мистер и миссис Красный Дом ухитрились обзавестись очень маленьким, но вполне живым младенцем, чтобы, полагаю, было что положить в старинную, мастерски сработанную люльку.

Вероятно, им показалось неправильным, что она будет у них простаивать просто так, без малыша, которого в ней можно держать. И как они только не подумали, что ей легко найти более удачное применение? Клетка для кроликов из неё бы и впрямь получилась прекрасная. А детей содержать гораздо дороже, чем этих милых животных, и, сильно подозреваю, намного хлопотнее.

Глава 7

Красавица в цепях, или Месть Ричарда

Утро взошло в полном безоблачном великолепии. Со светло-кобальтовым небом, какое можно увидеть на пейзажах, изображающих виды Швейцарии, и ярко сияющим солнцем. И вся зелень в саду, заворожённая золотыми лучами «монарха небес», сверкала.

Освальд не слишком любит читать у других авторов про погоду, однако здесь счёл её описание необходимым. Во-первых, потому, что она и вправду была такой, а во‐вторых, оттого, что для середины января подобные дни довольно большая редкость, и тот день следует отнести как раз к таким редкостным исключениям.

Мы все, конечно, сразу же после завтрака поспешали в сад. (P. S. Возможно, фраза про всё зелёное кому-то покажется ляпсусом лазури с моей стороны, то есть оговоркой, потому что зимой такого не бывает. А вот и ошибаетесь. У нас в саду зелёного полно. И не только вечнозелёных растений. И желтофиоли, и львиный зев, и примулы, и ещё много другого круглый год зеленеют, если только зима не слишком морозная. Век живи – век учись, дорогой читатель!)

На улице было до того тепло, что мы могли сидеть в беседке. Птицы заливались как сумасшедшие. Возможно, им показалось, что наступила весна, а возможно, они всегда поют, когда видят солнце, не обращая внимания на время года.

И вот теперь, когда все братья и сёстры Освальда сидели на скамейках, он вдруг осознал, что самое время обсудить на общем совете необходимость, по его убеждению давно назревшую. Он встал, загораживая собой выход из беседки, на случай если кто-то из остальных неожиданно вспомнит, что должен сейчас находиться совсем в другом месте, и отчётливо произнёс:

– Послушайте! Я про совет, который сейчас хочу объявить открытым!

– И насчёт него? – спросил Дикки.

И тогда Освальд завёл речь о том, что сперва мы были искателями сокровищ, потом – добротворцами, а теперь нам пора стать кем-то ещё.

– Став кем-то ещё, мы начнём думать о многом разном, – заключил он, после того как сказал много всего остального.

– Да, – начал Г. О., зевая и не подняв предварительно руки, чтобы попросить слова, и мы тут же ему указали на недопустимость подобного поведения, после чего он продолжил: – Но я не смогу думать о многом разном, если стану кем-то ещё. Вспомните, как я придумал стать клоуном и отправиться в Рим…

– Мне кажется, уж что-что, а это вспоминать тебе не стоило, – перебила его Дора.

Отца, конечно, поступок Г. О. не обрадовал, и что-то хорошее усмотреть в затее младшенького было трудно, однако Освальд не одобряет и не поддерживает попытки Доры к кому-то цепляться, поэтому миролюбиво проговорил:

– Да. Ты думаешь о том, о чём лучше вообще не думать. Моя же идея такая: пусть каждый выскажется, в какое, по его мнению, общество нам нужно объединиться. Ну, когда мы решили, что станем искать сокровища, то вместе придумывали для этого разные способы. Вот я о чём вам толкую. Давайте-ка попридержим сейчас языки… Нет, Г. О., старина, не такими грязными пальцами. Придержи зубами, если иначе не получается. Короче, я что имел в виду? Давайте сперва помолчим немного, подумаем, а затем уже скажем, чтó надумали. В порядке старшинства, по очереди, – торопливо добавил предусмотрительный Освальд, предупреждая нежелательный вариант, когда, перестав придерживать языки, остальные начинают высказываться одновременно.

Мы все погрузились в сосредоточенное молчание, а птицы массово пели среди безлистных деревьев в нашем залитом золотом солнца прекрасном блэкхитском саду. (Автор с большим сожалением сознаёт, что впадает в поэтизацию, и постарается больше такого не допускать, однако тот день действительно выдался необычайно ясным. И птицы действительно пели. Настоящий подарок природы.)

После того как на часах Освальда, которые всегда идут идеально точно (первые дня четыре после ремонта), миновали три томительные минуты, он, защёлкнув крышку на них, объявил:

– Время. Начинай, Дора.

И Дора начала так:

– Я старалась думать изо всех сил, но ничего не придумалось, кроме: «Старайся быть доброй, милая дева, и поддерживай в этом стремлении всех, у кого хватает ума стремиться к тому же»[119]. Вам не кажется, что мы могли бы попробовать найти новые пути к тому, чтобы стать хорошими?

В ответ раздались два вопля, исторгнутые одновременно Освальдом и Дикки.

– Накладываю категорическое вето! – объявил пер- вый.

– У тебя нет никакого права снова ввергать нас в такое, – добавил второй.

И Освальд саркастически произнёс:

– Нет уж, хватит с нас добротворцев. Спасибо, Дора.

Дора повторила, что ничего лучше она не придумала и сомневается, что придумал Освальд.

– А вот и придумал, – ответил ей брат. – Я считаю, мы не знаем и половины того, что должны.

– Это ты про то, что нужно больше всего выучивать? – насупилась Элис. – Ну нет, спасибо. У меня и так заданий гораздо больше, чем мне хотелось бы.

– Речь не об уроках, не о зубрёжке, – принялся терпеливо объяснять многоопытный Освальд. – Я имею в виду не книжные знания, а настоящие. Ну, например, знай вы, малышня, хоть что-то про электричество, вам бы не показалось… – Тут